Неточные совпадения
Упоминание Агафьи Михайловны о том самом, о чем он только что думал, огорчило и оскорбило его. Левин нахмурился и, не отвечая ей, сел опять за свою работу, повторив себе всё то, что он думал о значении этой работы. Изредка только он
прислушивался в
тишине к звуку спиц Агафьи Михайловны и, вспоминая то, о чем он не хотел вспоминать, опять морщился.
Однажды Клим пришел домой с урока у Томилина, когда уже кончили пить вечерний чай, в столовой было темно и во всем доме так необычно тихо, что мальчик, раздевшись, остановился в прихожей, скудно освещенной маленькой стенной лампой, и стал пугливо
прислушиваться к этой подозрительной
тишине.
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал
тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и шел играть и петь их, и упивался,
прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
Сравнительно в усадьбе Савельцевых установилась
тишина. И дворовые и крестьяне
прислушивались к слухам о фазисах, через которые проходило Улитино дело, но
прислушивались безмолвно, терпели и не жаловались на новые притеснения. Вероятно, они понимали, что ежели будут мозолить начальству глаза, то этим только заслужат репутацию беспокойных и дадут повод для оправдания подобных неистовств.
Казалось, под влиянием внешней
тишины из глубины его души подымались какие-то ему одному доступные звуки,
к которым он будто
прислушивался с напряженным вниманием.
Нужное слово не находилось, это было неприятно ей, и снова она не могла сдержать тихого рыдания. Угрюмая, ожидающая
тишина наполнила избу. Петр, наклонив голову на плечо, стоял, точно
прислушиваясь к чему-то. Степан, облокотясь на стол, все время задумчиво постукивал пальцем по доске. Жена его прислонилась у печи в сумраке, мать чувствовала ее неотрывный взгляд и порою сама смотрела в лицо ей — овальное, смуглое, с прямым носом и круто обрезанным подбородком. Внимательно и зорко светились зеленоватые глаза.
Я быстро зажигаю огонь, пью воду прямо из графина, потом спешу
к открытому окну. Погода на дворе великолепная. Пахнет сеном и чем-то еще очень хорошим. Видны мне зубцы палисадника, сонные, тощие деревца у окна, дорога, темная полоса леса; на небе спокойная, очень яркая луна и ни одного облака.
Тишина, не шевельнется ни один лист. Мне кажется, что все смотрит на меня и
прислушивается, как я буду умирать…
Я напрасно
прислушивался к охватившей весь прииск
тишине — ни один звук не нарушал ее, точно все вымерло кругом.
А Ольга Ивановна
прислушивалась то
к голосу Рябовского, то
к тишине ночи и думала о том, что она бессмертна и никогда не умрет.
— Всё!.. — как-то особенно кротко и просто сказал Коновалов,
прислушавшись еще раз
к тишине темной ночи, безмолвно и строго смотревшей на него в окно.
— Посмотрите, сосны точно
прислушиваются к чему-то. Там среди них тихо-тихо. Мне иногда кажется, что лучше всего жить вот так — в
тишине. Но хорошо и в грозу… ах, как хорошо! Небо чёрное, молнии злые, ветер воет… в это время выйти в поле, стоять там и петь — громко петь, или бежать под дождём, против ветра. И зимой. Вы знаете, однажды во вьюгу я заблудилась и чуть не замёрзла.
Береговое эхо тяжело ухнуло и замолкло. Желание стряхнуть
тишину, как стряхивают сонливость, овладело Аяном. Он громко сказал,
прислушиваясь к своему голосу...
— Ти-та, ти-та, — отсчитывает среди
тишины маятник, и Меркулов внимательно
прислушивается к его ходу.
По временам они подымали морды и начинали
прислушиваться к чему-то в
тишине белой ночи.
Обитель «Нечаянные Радости» представляла собой типичную картину медленного разрушения и напоминала собой улей, в котором жизнь иссякала. Мало было братии и мало богомольцев. Но это именно и нравилось Половецкому, потому что давало ту
тишину, которая дает человеку возможность
прислушиваться к самому себе. Кроме Ираклия, все остальные не обращали на него никакого внимания. У каждого было какое-нибудь свое дело. Половецкий являлся чужим человеком, и он это чувствовал на каждом шагу.
Мы заткнули разбитое окно казенной подушкой. Запах несколько уменьшился, или мы притерпелись, но только тоскливое чувство, внушенное нашей беспомощностью,
тишиной, бездеятельностью одиночки, из острого стало переходить в тупое, хроническое… Мы стали
прислушиваться к тихому жужжанию внешней жизни, прорывавшемуся сквозь крепкие двери.
Порой наставала в квартире долгая, тоскливая
тишина, — знак, что все жильцы удалялись по должности, и просыпавшийся Семен Иванович мог сколько угодно развлекать тоску свою,
прислушиваясь к близкому шороху в кухне, где хлопотала хозяйка, или
к мерному отшлепыванию стоптанных башмаков Авдотьи-работницы по всем комнатам, когда она, охая и кряхтя, прибирала, притирала и приглаживала во всех углах для порядка.
Все, что шло из жизни, «все казалось оскорблением и нарушало ту необходимую
тишину, в которой они обе старались
прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные, бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними».
Сырой утренний туман стлался на несколько вершков от земли, пронизывая девушку насквозь своей нездоровой влагой. Начиналась лихорадка. Дробно стучали зубы Милицы в то время, как все тело горело точно в огне. И сама радость избавления от смерти, заполнившая ее еще в первую минуту свободы, теперь исчезла, померкла. Она делала страшные усилия над собой, чтобы подвигаться вперед в то время, как чуткое, напряженное ухо то и дело
прислушивалось к окружающей лесной
тишине.
Прислушиваюсь к снова наступившей
тишине.
Никогда еще она не ждала так графа Свянторжецкого, никогда не считала минуты, оставшиеся до полуночи, а когда полночь пробила, не
прислушивалась с лихорадочным беспокойством
к мельчайшим звукам среди окружавшей ее
тишины.
Он чутко
прислушивался к царившей во дворце
тишине. Малейший шорох заставлял его нервно вздрагивать.
Маргарита Максимилиановна стала чутко
прислушиваться к окружавшей ее
тишине. Вдруг послышались топот лошадиных копыт и стук колес.
Чуть Глаша выпускала из рук книгу, глаза ее устремлялись на какой-нибудь один предмет, зрачки мало-помалу расширялись и дрожали; она начинала
к чему-то
прислушиваться, вздрагивала и среди мертвой
тишины нерешительно произносила: «что?» Иногда она сама начинала замечать очень часто эти повторявшиеся что? — и они ее пугали: она боялась сумасшествия, часто начинающегося привычкою говорить самому с собою.
Всё: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия, всё болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую
тишину, в которой они обе старались
прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновенье открылись перед ними.